— Стратегия «Траста», ради которой он формировался как банк непрофильных активов, заканчивается в 2023 году. Вы планировали собрать для ЦБ 482 млрд руб. к этому сроку, но допускали, что он может сдвинуться. Остается ли в итоге план в силе?
— Все остается в силе. Мы планировали собрать на баланс банка 482 млрд руб., а в Центральный банк вернуть полученный recovery [возмещение] за минусом административно-хозяйственных, проектных, судебных и других расходов. Стратегия выполнена за два месяца до окончания пятилетнего срока и однозначно будет перевыполнена уже в этом году. Мы рассчитываем закрыть год — я осторожно скажу — с совокупным recovery за все пять лет около 510–515 млрд руб. Перевыполнение будет зависеть от условий сделок, которые мы закроем до конца года.
То есть уже в этом году стратегия будет перевыполнена где-то на 30 млрд руб. В следующие три года есть потенциал дополнительно собрать около 50–60 млрд руб.
— Какую часть объема recovery вам удалось получить за счет продажи активов со своего баланса, за счет взысканий по судебным искам и за счет мировых соглашений?
— Только 13% всего recovery приходится на процедуры банкротства. Остальные 87% всего денежного потока группа «Траст» получила за счет управления активами и недвижимостью, мировых соглашений, различных форм урегулирований, реструктуризаций.
Если говорить о конкретных цифрах, 170 млрд руб. — это различные урегулирования, 102 млрд руб. — управление активами и сделки M&A, 97 млрд руб. — реструктуризации [долговых обязательств], 63 млрд руб. — банкротства и судебные взыскания, 48 млрд руб. — управление и реализация недвижимости. Так разложены 482 млрд, которые уже собраны. Когда мы говорим о 560 млрд руб. в горизонте до конца новой стратегии, то структура сборов не поменяется, просто скорректируются цифры.
— Если говорить о структуре полученных доходов, какой вывод для себя вы можете сделать? Будет ли это как-то учитываться в реализации дальнейшей стратегии «Траста»?
— Статистика подтверждает то, что мы заявляли в самом начале: группа «Траст» создана для того, чтобы повысить справедливую стоимость активов на балансе и найти решение с каждым проблемным заемщиком. Только в 13% случаев, когда клиенты не хотели принимать ответственность и исполнять обязательства, приходилось прибегать к банкротству физических и юридических лиц.
— Принятая стратегия на три года — это будет именно новая стратегия или скорее пролонгация старой?
— Пролонгация старой. Несмотря на то что «Траст» достиг своих стратегических финансовых целей, доля проектов, по которым работа полностью завершена, не превышает 30%. Банк продолжает вести по 8 тыс. судебных заседаний в год, и эта цифра пока не уменьшается. Новая стратегия будет больше направлена на завершение всех процессов, в том числе на возврат долгов и привлечение к субсидиарной и уголовной ответственности виновных в выводе средств.
— Правильно ли мы понимаем, что на 2024–2026 годы переносится получение возможных результатов от судов, в том числе за рубежом? И оценка 60 млрд руб. включает все возможности по взысканию? Она кажется достаточно скромной относительно тех требований, что вы предъявили должникам.
— Верно. Часть этих 60 млрд руб. сформирована прогнозом денежных потоков, в том числе от взыскания в международных юрисдикциях.
Объем заявленных требований и потенциальный объем взыскания всегда различаются в десятки раз. Давайте вспомним кейс [Ильи] Юрова, [Сергея] Беляева, [Николая] Фетисова — предыдущих акционеров банка «Траст». Когда мы завершили прения в Высоком суде Лондона, нам присудили более $900 млн компенсации. Оставшегося имущества у экс-владельцев банка в лучшем случае было на $30–40 млн.
Это данность для банков, которые проходят процедуру санации: там нет активов, вместо них мошеннические операции и нарисованные балансы. С разницей между балансовой и реальной стоимостью активов сталкиваются все институты по работе с непрофильными активами, международные в том числе.
В 2019 году мы делали аналитику, какие recovery rate получаются не к справедливой стоимости активов, а к гросс-балансу, и увидели, что 20–25% — это лучший результат, которого удавалось достичь кому бы то ни было в мире. Такова мировая практика финансового оздоровления.
— А у «Траста» какой показатель получается?
— Учитывая, что из 2 трлн руб. балансовой стоимости активов, переданных нам, мы вернем 560 млрд руб., выходит около 28%. Это очень хороший результат по международным меркам. Возможно, лучший, который был достигнут в мире за последнее десятилетие.
— Вы планируете подавать какие-то новые иски или будете только завершать старые?
— Иски будут, но я не ожидаю крупных и резонансных. В рамках работы с крупнейшими бывшими контролирующими лицами мы практически все иски подали. Возможно, появятся дополнительные точечные требования в рамках действующих разбирательств. В больших и сложных судебных процессах всегда вскрываются факты, неизвестные до обращения в суд, которые могут формировать новые претензии.
— Правильно ли мы понимаем, что пролонгация стратегии не предполагает передачу на баланс «Траста» каких-то новых активов? Или вы что-то еще можете получить?
— На данный момент нет какого-то института, от которого мы бы готовились принять новые активы. Но три года в новых реалиях — это 15 лет в старых. Что может произойти на горизонте трех лет, пока мы будем завершать процессы, — вопрос открытый.
— Насколько вам помешала массовая продажа иностранного бизнеса при продаже ваших активов?
— С конкуренцией на рынке предложения мы столкнулись. Наши активы продавались с очень высоким мультипликатором — в среднем 6 EBITDA (мультипликатор EV/EBITDA отражает отношение стоимости компании к полученной ею прибыли до вычета процентов, налога на прибыль и амортизации активов. Один из универсальных мультипликаторов оценки бизнеса в сделках M&A. — РБК). При этом иностранные компании, уходя с российского рынка, реализовывали активы со значительным дисконтом — за 3 EBITDA. И это при том, что в их случае есть еще обязательные дополнительные отчисления. Такой разброс цен предложения мог привести к тому, что наши активы для инвесторов были бы менее интересны, чем активы ушедших иностранных компаний.
Это обстоятельство заставило всерьез задуматься над нашей стратегией. Даже рассматривался сценарий снижения стартовой цены. Но в итоге активы решили продавать по запланированной стоимости, а не исходя из текущей конъюнктуры рынка. Для успешной реализации мы усилили маркетинговую стратегию и интенсивность работы с потенциальными инвесторами.
Также недооценивается объем доступных денег в российской экономике: денег у инвесторов достаточно. На рынке по-прежнему дефицит качественных активов и высокая конкуренция за них.
У частных инвесторов и бизнеса есть свободные финансовые ресурсы, которые они готовы вкладывать, особенно в условиях того, что фондовый рынок очень сильно пострадал с точки зрения ассортимента, доступности и безопасности. У меня персонально, у большинства моих знакомых заморожены вложения в акции и облигации иностранных эмитентов. После таких событий инвестор совершенно по-другому смотрит на размещение капитала, ищет более надежные активы. Так что за хорошими активами охотятся, и они быстро находят покупателя.
— Вам не помог тот аспект, что сделки с иностранцами должны проходить с разрешения правительственной комиссии и это очень небыстрый процесс. Это не было вам на руку?
— Подготовка сделок M&A со сложными активами занимает от полугода до года. В этот период не составляет проблемы потратить месяц на получение разрешения правкомиссии, поскольку она работает быстро и эффективно. Так что нельзя сказать, что за счет этого требования мы получали какие-либо преимущества по сравнению с иностранными продавцами.
— Летом «Траст» заключил мировое соглашение со структурами бизнесмена Александра Мамута из-за долгов киносетей «Формула кино» и «Синема Парк». Можете ли вы раскрыть, какую сумму «Траст» получил от этих структур по мировому соглашению?
— Цифру не назову, потому что это коммерческая тайна. Но могу сказать, что сумма существенно превышает объем денежного потока, который получил бы банк непрофильных активов, если бы продолжил взыскание через реализацию судебной стратегии.
Надо понимать, что COVID-19 почти уничтожил киноиндустрию и офлайновое кино. Основными активами бизнеса господина Мамута были, по сути, лицензии на кинопрокат и, соответственно, выручка, которая шла от зрительского потока. Стандартная модель этого бизнеса: арендованное здание, в котором оборудован кинотеатр, и находящееся в лизинге оборудование. В собственности — ковролин, кресла и лицензионные права, которые много не стоят.
Мы долго не могли найти решение. С обеих сторон были в определенный момент и жесткая риторика, и достаточно агрессивные действия. Это был, наверное, один из самых сложно сводимых многокомпонентных проектов. Но в конце концов нам удалось договориться на тех условиях, которые были справедливы для обеих сторон.
— Кто первый пришел мириться?
— В работе с проблемными активами неважно, кто первый, а кто второй предложил мирное урегулирование спора. Эти роли на протяжении длительных дискуссий меняются. То одна сторона больше готова к компромиссу, то вторая. Это сложнейший диалог с большим количеством участников: модераторов, миротворцев и рефери разного уровня. Важно, что в итоге договоренности были достигнуты и исполняются.
— Можно ли в таком случае говорить, что Мамут и его структуры вышли из периметра интересов «Траста» как кредитора и как взыскателя?
— Да, у нас полностью урегулированы все взаимоотношения. У «Траста» не осталось никаких вопросов к группе господина Мамута.
— Еще один ваш должник — Микаил Шишханов, бывший контролирующий акционер санированного ЦБ в 2017 году Бинбанка, с суммой претензий от всех кредиторов 876,4 млрд руб. Какая часть приходится на «Траст»? Сколько реально вы с него можете взыскать?
— Больше 90% долга приходится на нас. Но сейчас сложно оценить, сколько реально удастся взыскать. В настоящий момент мы не видим у господина Шишханова достаточного количества активов для покрытия всей задолженности. При этом размер долга практически исключает варианты урегулирования, а значит, у нас остается только одна стратегия — банкротная. С высокой вероятностью мы выиграем все ключевые суды, но покрыть весь объем долга не получится.
— Летом «Траст» заявлял, что холдинг «Русский стандарт» Рустама Тарико нарушает условия реструктуризации долга. Платит ли этот должник сейчас?
— Просрочки по платежам были, но сейчас они погашены. Группа Рустама Тарико снова в графике, который исполняется. Мы вернулись в режим реструктуризации. Рассчитываем, что платежи продолжат поступать в срок и нам не придется применять альтернативную стратегию.
— Меняли ли вы условия обслуживания долга в этом году?
— Нет, условия реструктуризации мы не меняли.
— А с чем вы связываете возобновление платежей? Почему они остановились и почему должник начал платить, если условия не менялись?
— Господин Тарико владеет международным водочным бизнесом и испытывает сложности из-за геополитического кризиса. Мы понимали, что он столкнулся с санкциями, заморозками активов, а также с невозможностью провести транзакции через отдельные иностранные банки. Все это периодически приводит к кассовому разрыву. Понимая обстоятельства, мы знали, что «красное» сальдо — временное и платеж поступит. Так и произошло.
— Достаточно давние мировые соглашения — например, с Сергеем Гордеевым, совладельцем девелоперской группы ПИК, и Михаилом Гуцериевым, главным акционером промышленно-финансовой группы «Сафмар» — не пересматривались? Они выполняются?
— Все мировые соглашения, которые были заключены, исполняются всеми в стопроцентном объеме, некоторые досрочно.
— Какие досрочно?
— Например, часть платежей господина Гуцериева пришла раньше срока. У банка непрофильных активов с ним три мировых соглашения. Первое и третье в совокупности на 130 млрд руб. (третье соглашение можно назвать соглашением о реструктуризации к первому) исполнены полностью и досрочно. По второму — его условия не разглашаем — осталось погасить 2,2 млрд руб. Не сомневаюсь, что оно будет также исполнено в срок: первый платеж должен быть в декабре этого года, второй — в декабре 2024-го.
— Когда это произошло?
— Третье соглашение было исполнено в 2021 году, а первое — в октябре этого года.
— Вы ранее упоминали, что ключевые судебные процессы за рубежом, которые ведет банк непрофильных активов, продолжаются, несмотря на внешний фон, но некоторые сроки сдвинулись. Какой объем задолженности вам удалось «просудить» после февраля 2022 года?
— В среднем международные судебные процессы сдвинулись на полтора года. На год из-за влияния COVID-19, когда откладывались заседания, еще на полгода — из-за начала геополитического кризиса в феврале 2022-го.
С февраля 2022 года банк непрофильных активов выиграл несколько судебных заседаний. Мы до сих пор пока не чувствуем предвзятости ни английской, ни кипрской судебной системы, где у нас основные споры. Сейчас нет оснований прогнозировать, что ситуация изменится в худшую сторону.
Но возникают вопросы с получением просуженных долгов. Прямого инструмента пока нет. Мы рассматриваем даже вариант, что эти средства будут идти на финансирование судебных процессов за рубежом. Раньше из-за границы приходили recovery, часть которых мы тратили на оплату услуг международных юристов. Возможно, теперь мы будем депонировать эти деньги за рубежом, закрывая таким образом расчеты. Для нас это неприятно, но не критично.
— Вы еще не сталкивались с ситуацией, когда вам не разрешили завести деньги в Россию?
— Столкнулись в рамках кейса Юрова, Беляева и Фетисова. Высокий суд Лондона вынес окончательное решение в пользу «Траста» на общую сумму компенсации ущерба $900 млн. Это решение исполняется в юрисдикциях местонахождения активов ответчиков. На данный момент затруднен вывод денежных средств из Англии.
— О каком объеме средств идет речь?
— На данный момент около £2–3 млн ($2,5–3,77 млн).
— Но вы ждете, что эти суммы вырастут?
— Они вырастут. Продолжаются судебные процессы о признании и приведении в исполнение решений английского суда против Юрова, Беляева и Фетисова в юрисдикциях местонахождения их активов. Идет продажа имущества. Уверен, что «Траст» получит деньги.
— На каком этапе находятся иски против Вадима Беляева (экс-совладелец санированного в 2017 году банка «Открытие») и структур «Открытие Холдинга»?
— Работа в отношении Вадима Беляева идет сразу по нескольким направлениям. Еще в середине 2021 года в суде штата Нью-Йорк Вадим Беляев признал юрисдикцию российских судов по спорам в отношении себя. В связи с этим банк непрофильных активов уже в российском суде потребовал компенсировать причиненные ему убытки. Сейчас этот спор находится в стадии рассмотрения. Ждем решения в первой половине 2024 года.
Одновременно подан иск о взыскании убытков с семьи Минц (Борис Минц — экс-акционер банка «Открытие», а также сыновья бизнесмена Александр, Дмитрий и Игорь, по версии «Траста», имели отношение к сделкам с «Открытием» до его санации. — РБК) в Высоком суде Лондона. В одном из эпизодов этого спора господин Беляев выступает соответчиком. Его же и его бизнес-партнеров привлекаем к субсидиарной ответственности в рамках банкротства АО «Открытие Холдинг». Так как завершение этого направления привязано к завершению процедуры банкротства (размер ответственности определяется после завершения расчетов с кредиторами), то до какого-то времени процессы будут идти параллельно.
При этом процесс долгий, и только принять решение о начале процедуры банкротства «Открытие Холдинга» суд не мог полтора года, хотя реестр кредиторов уже включал долги на триллион рублей. Позиция феноменальная, но с учетом состава заинтересованных сторон, к сожалению, объяснимая.
Требования по [статье] 189.23 (статья закона «О банкротстве», предусматривающая ответственность лиц, контролировавших кредитную организацию. — РБК), которые «Траст» приобрел в конце 2022 года, станут дополнением к классическим убыткам. Они позволят нам быть более свободными в выборе инструментов взыскания.
Если резюмировать, с Беляевым и «Открытие Холдингом» мы скорее на первой трети пути — думаем, решение будет на горизонте четырех лет. В отличие от господ Минц, где 80% судебных разбирательств мы прошли.
— А по Минцам и Ананьевым (Алексей и Дмитрий Ананьевы, бывшие совладельцы Промсвязьбанка) сроки какие?
— Судебное заседание [по делу Минцев] назначено на весну 2025-го. Мы ожидаем, что выиграем по существу. У банка непрофильных активов сильная юридическая позиция. Имущество уже арестовано и никуда не денется.
Кипрская юрисдикция, где мы судимся с братьями Ананьевыми, традиционно еще более медленная, чем английская. Процесс, к сожалению, затянется на годы.
— Не опасаетесь, что вашей пролонгированной стратегии на три года не хватит на то, чтобы эти процессы завершить?
— Трех лет точно не хватит на завершение 100% международных кейсов. Но мы не опасаемся этого, потому что это данность.
— И что, не будете по каким-то кейсам доводить дело до конца?
— Все кейсы по взысканию будут доведены до конца. Возможно, через три года куда-то передадим права. Базово мы планируем ликвидировать юрлицо «Траст» в 2027 году.
— Некоторые крупные российские банки, которые тоже взыскивают долги за рубежом, из-за санкционных ограничений идут по пути цессии, то есть продажи прав требования по этим долгам каким-то третьим, несвязанным лицам. Рассматривает ли «Траст» такую опцию, продажу долгов в рынок?
— Да, мы прорабатывали такой сценарий, но это тяжелая опция, потому что часть прав нельзя передать через цессию. От безысходности, когда нет альтернативы, наверное, в нее приходится идти. «Траст» не был включен каким-либо правительством в официальные списки подсанкционных лиц, поэтому мы будем продолжать наши усилия по взысканию долгов до тех пор, пока это возможно.
У нас сейчас нет потребности идти по пути цессии, и мы этого не делаем. Мы получаем лицензии на ведение судебных процессов. Здесь надо смотреть каждый конкретный случай, чтобы не потерять тот объем прав, которыми ты обладаешь, при переходе права собственности.
— Про санкционный аспект. Некоторые ваши должники, например семья Минц, пытались блокировать судебную тяжбу, ссылаясь на санкции. Они подавали ходатайство о том, что банк «Траст» действует в интересах Банка России, а значит, это будет выплата денег России. Кто-то еще из ваших зарубежных должников пользуется этой лазейкой?
— Наши оппоненты, которые сбежали за рубеж, пытались использовать этот аргумент. Кроме семьи Минц, на это пытались опираться братья Ананьевы.
Ходатайство господ Минц в Англии было рассмотрено, и им было отказано. Банк «Траст» полностью остался в своих правах. Наши оппоненты потратили время и деньги впустую, так как добились нулевого результата.
Судебная система в Великобритании сутевая, очень профессиональная, и хочется, чтобы наша судебная система достигла такого же уровня зрелости. В Великобритании в ситуации, когда ты по существу прав, вероятность победы почти 100%. Было понятно, что попытка атаки на нас через санкционную призму, предпринятая семьей Минц, сделана с единственной целью — уйти от ответственности. И любой здравомыслящий человек, естественно, принял бы то решение, которое принял английский судья.
— Если ваши оппоненты ищут разные способы, чтобы использовать санкционную тему в судебных процессах, может быть, вы знаете, лоббировали ли они прямые санкции на «Траст»?
— Не знаю.
— Не опасаетесь такого риска?
— Не опасаюсь.
— В этом году у вас было несколько крупных сделок: продажа банка «Точка», «Балтийского лизинга», обыкновенных акций «РуссНефти». Что еще в планах осталось до конца года?
— 21 ноября завершился аукцион по продаже 100% акций двух нефтедобывающих компаний: «Инга» и «Транс-Ойл». Продали в 2,6 раза дороже стартовой цены — более чем за 20 млрд руб. Апсайд превзошел мои ожидания. За право покупки боролись четыре компании, аукцион длился 27 часов.
Мы также вышли из ОВК (Объединенной вагонной компании. — РБК), как и планировали, до конца года. Сделка — прямая. Продали права требования по кредитам и наш пакет акций 93,6%, который был сформирован в результате допэмиссии. Сделка закрыта, деньги пришли. Детали раскрывать не буду.
Одновременно с подготовкой к продаже мы провели финансовое оздоровление через конвертацию части долга в капитал. Сейчас у компании приемлемый уровень кредитной нагрузки, процесс оздоровления завершен. Права требования к дефолтному «ОВК Финанс» оставим за собой.
— Намекнете, кто покупатель ОВК?
— Нет. Из соображений важности этой сделки для государства. Это системообразующее предприятие в вагоностроении, ОВК на сегодня занимает более 80% рынка в сегменте инновационного вагоностроения. Объективно для страны это стратегический актив, продажа которого идет несколько по другой траектории, нежели других активов, которые «Траст» реализует на открытых торгах. Скажу только, что инвестор профильный.
— Оферта миноритариям будет?
— Нет. Конвертация долга «Траста» в капитал произошла в рамках реализации преимущественного права, поэтому по закону об акционерных обществах обязательства по выкупу у миноритариев у «Траста» не возникает.
— Вы следите за рынком акций ОВК? Как можете прокомментировать обвал котировок, который был в ноябре?
— Волатильность акций всегда зависит от free-float (объем акций в свободном обращении. — РБК). Если он действительно маленький, то волатильность может быть значительной. В процессе допэмиссии размывают пакеты акций тех, кто в ней не участвует. Но экономически все держатели акций ОВК в итоге выигрывают, потому что компания будет показывать совсем другие результаты. Мы уже видим бизнес-план компании на следующий год в высокой степени готовности: там очень хорошие показатели, очень существенный рост выручки. Это результат тех мероприятий, которые мы реализовывали последние годы.
— Почему сейчас решили выходить на сделку, если вы говорите, что у компании очень хороший перформанс может быть в будущем, ведь актив мог бы еще подорожать?
— Я уже говорил о стратегическом значении компании для страны. Важно было оперативно передать оздоровленный актив профильному инвестору. При этом мы не могли рисковать, выводя актив на аукцион. Нам важно было понимать, что покупатель заинтересован в развитии бизнеса, поэтому предлагали актив только профильным игрокам.
— Ранее вы допускали продажу пакета привилегированных акций «РуссНефти» до конца года. Это состоится?
— Рассчитываем, что состоится. Продадим примерно пятую часть нашего пакета. Сейчас наша доля — около 66% всех префов.
— Покупатель один?
— Покупатель один.
— СМИ сообщали, что «Траст» ведет переговоры о продаже ТЦ «Ривьера» группе «Киевская площадь». Действительно ли такие переговоры были?
— «Ривьера» выставлена на открытый аукцион. Покупателем станет участник, предложивший бóльшую цену.
— Но «Киевская площадь» среди интересантов на этот актив есть?
— Да, как и другие профильные инвесторы. Кто выиграет аукцион, мы не знаем.
— Насколько сейчас снизился ценник на торговые центры в связи с уходом брендов?
— Коммерческая эффективность большинства ТЦ сильно пострадала: сначала ТЦ получили удар от COVID-19, потом начали банкротиться кинотеатры, потому что стало меньше контента, дальше начали уходить с российского рынка «якоря» вроде Zara. Вспоминая ту же «Ривьеру», сейчас заполняемость площадей около 92–95%, а была 80%. В принципе загрузку мы вернули, но средний чек пока восстановить не удается. Арендная плата состоит из обязательных платежей, но это меньшая часть, большая же часть привязана к оборотам арендаторов. Бизнес пострадал сильно, сейчас медленно восстанавливается.
— Как это может повлиять на цену продажи «Ривьеры»? В 2021 году вы приобрели актив за 9,96 млрд руб., сейчас он выставлен на торги за 10 млрд руб., то есть совсем с небольшой надбавкой. Есть ли у вас ожидания, что этот актив тоже продастся дороже?
— Я не ожидаю больших апсайдов. Начальная цена справедливая и для нас как продавца, и для заинтересованного покупателя. Опять же не так много игроков, готовых инвестировать в этот бизнес большие деньги или брать в управление такие масштабные объекты, как «Ривьера».
— Все остается в силе. Мы планировали собрать на баланс банка 482 млрд руб., а в Центральный банк вернуть полученный recovery [возмещение] за минусом административно-хозяйственных, проектных, судебных и других расходов. Стратегия выполнена за два месяца до окончания пятилетнего срока и однозначно будет перевыполнена уже в этом году. Мы рассчитываем закрыть год — я осторожно скажу — с совокупным recovery за все пять лет около 510–515 млрд руб. Перевыполнение будет зависеть от условий сделок, которые мы закроем до конца года.
То есть уже в этом году стратегия будет перевыполнена где-то на 30 млрд руб. В следующие три года есть потенциал дополнительно собрать около 50–60 млрд руб.
— Какую часть объема recovery вам удалось получить за счет продажи активов со своего баланса, за счет взысканий по судебным искам и за счет мировых соглашений?
— Только 13% всего recovery приходится на процедуры банкротства. Остальные 87% всего денежного потока группа «Траст» получила за счет управления активами и недвижимостью, мировых соглашений, различных форм урегулирований, реструктуризаций.
Если говорить о конкретных цифрах, 170 млрд руб. — это различные урегулирования, 102 млрд руб. — управление активами и сделки M&A, 97 млрд руб. — реструктуризации [долговых обязательств], 63 млрд руб. — банкротства и судебные взыскания, 48 млрд руб. — управление и реализация недвижимости. Так разложены 482 млрд, которые уже собраны. Когда мы говорим о 560 млрд руб. в горизонте до конца новой стратегии, то структура сборов не поменяется, просто скорректируются цифры.
— Если говорить о структуре полученных доходов, какой вывод для себя вы можете сделать? Будет ли это как-то учитываться в реализации дальнейшей стратегии «Траста»?
— Статистика подтверждает то, что мы заявляли в самом начале: группа «Траст» создана для того, чтобы повысить справедливую стоимость активов на балансе и найти решение с каждым проблемным заемщиком. Только в 13% случаев, когда клиенты не хотели принимать ответственность и исполнять обязательства, приходилось прибегать к банкротству физических и юридических лиц.
— Принятая стратегия на три года — это будет именно новая стратегия или скорее пролонгация старой?
— Пролонгация старой. Несмотря на то что «Траст» достиг своих стратегических финансовых целей, доля проектов, по которым работа полностью завершена, не превышает 30%. Банк продолжает вести по 8 тыс. судебных заседаний в год, и эта цифра пока не уменьшается. Новая стратегия будет больше направлена на завершение всех процессов, в том числе на возврат долгов и привлечение к субсидиарной и уголовной ответственности виновных в выводе средств.
— Правильно ли мы понимаем, что на 2024–2026 годы переносится получение возможных результатов от судов, в том числе за рубежом? И оценка 60 млрд руб. включает все возможности по взысканию? Она кажется достаточно скромной относительно тех требований, что вы предъявили должникам.
— Верно. Часть этих 60 млрд руб. сформирована прогнозом денежных потоков, в том числе от взыскания в международных юрисдикциях.
Объем заявленных требований и потенциальный объем взыскания всегда различаются в десятки раз. Давайте вспомним кейс [Ильи] Юрова, [Сергея] Беляева, [Николая] Фетисова — предыдущих акционеров банка «Траст». Когда мы завершили прения в Высоком суде Лондона, нам присудили более $900 млн компенсации. Оставшегося имущества у экс-владельцев банка в лучшем случае было на $30–40 млн.
Это данность для банков, которые проходят процедуру санации: там нет активов, вместо них мошеннические операции и нарисованные балансы. С разницей между балансовой и реальной стоимостью активов сталкиваются все институты по работе с непрофильными активами, международные в том числе.
В 2019 году мы делали аналитику, какие recovery rate получаются не к справедливой стоимости активов, а к гросс-балансу, и увидели, что 20–25% — это лучший результат, которого удавалось достичь кому бы то ни было в мире. Такова мировая практика финансового оздоровления.
— А у «Траста» какой показатель получается?
— Учитывая, что из 2 трлн руб. балансовой стоимости активов, переданных нам, мы вернем 560 млрд руб., выходит около 28%. Это очень хороший результат по международным меркам. Возможно, лучший, который был достигнут в мире за последнее десятилетие.
— Вы планируете подавать какие-то новые иски или будете только завершать старые?
— Иски будут, но я не ожидаю крупных и резонансных. В рамках работы с крупнейшими бывшими контролирующими лицами мы практически все иски подали. Возможно, появятся дополнительные точечные требования в рамках действующих разбирательств. В больших и сложных судебных процессах всегда вскрываются факты, неизвестные до обращения в суд, которые могут формировать новые претензии.
— Правильно ли мы понимаем, что пролонгация стратегии не предполагает передачу на баланс «Траста» каких-то новых активов? Или вы что-то еще можете получить?
— На данный момент нет какого-то института, от которого мы бы готовились принять новые активы. Но три года в новых реалиях — это 15 лет в старых. Что может произойти на горизонте трех лет, пока мы будем завершать процессы, — вопрос открытый.
— Насколько вам помешала массовая продажа иностранного бизнеса при продаже ваших активов?
— С конкуренцией на рынке предложения мы столкнулись. Наши активы продавались с очень высоким мультипликатором — в среднем 6 EBITDA (мультипликатор EV/EBITDA отражает отношение стоимости компании к полученной ею прибыли до вычета процентов, налога на прибыль и амортизации активов. Один из универсальных мультипликаторов оценки бизнеса в сделках M&A. — РБК). При этом иностранные компании, уходя с российского рынка, реализовывали активы со значительным дисконтом — за 3 EBITDA. И это при том, что в их случае есть еще обязательные дополнительные отчисления. Такой разброс цен предложения мог привести к тому, что наши активы для инвесторов были бы менее интересны, чем активы ушедших иностранных компаний.
Это обстоятельство заставило всерьез задуматься над нашей стратегией. Даже рассматривался сценарий снижения стартовой цены. Но в итоге активы решили продавать по запланированной стоимости, а не исходя из текущей конъюнктуры рынка. Для успешной реализации мы усилили маркетинговую стратегию и интенсивность работы с потенциальными инвесторами.
Также недооценивается объем доступных денег в российской экономике: денег у инвесторов достаточно. На рынке по-прежнему дефицит качественных активов и высокая конкуренция за них.
У частных инвесторов и бизнеса есть свободные финансовые ресурсы, которые они готовы вкладывать, особенно в условиях того, что фондовый рынок очень сильно пострадал с точки зрения ассортимента, доступности и безопасности. У меня персонально, у большинства моих знакомых заморожены вложения в акции и облигации иностранных эмитентов. После таких событий инвестор совершенно по-другому смотрит на размещение капитала, ищет более надежные активы. Так что за хорошими активами охотятся, и они быстро находят покупателя.
— Вам не помог тот аспект, что сделки с иностранцами должны проходить с разрешения правительственной комиссии и это очень небыстрый процесс. Это не было вам на руку?
— Подготовка сделок M&A со сложными активами занимает от полугода до года. В этот период не составляет проблемы потратить месяц на получение разрешения правкомиссии, поскольку она работает быстро и эффективно. Так что нельзя сказать, что за счет этого требования мы получали какие-либо преимущества по сравнению с иностранными продавцами.
— Летом «Траст» заключил мировое соглашение со структурами бизнесмена Александра Мамута из-за долгов киносетей «Формула кино» и «Синема Парк». Можете ли вы раскрыть, какую сумму «Траст» получил от этих структур по мировому соглашению?
— Цифру не назову, потому что это коммерческая тайна. Но могу сказать, что сумма существенно превышает объем денежного потока, который получил бы банк непрофильных активов, если бы продолжил взыскание через реализацию судебной стратегии.
Надо понимать, что COVID-19 почти уничтожил киноиндустрию и офлайновое кино. Основными активами бизнеса господина Мамута были, по сути, лицензии на кинопрокат и, соответственно, выручка, которая шла от зрительского потока. Стандартная модель этого бизнеса: арендованное здание, в котором оборудован кинотеатр, и находящееся в лизинге оборудование. В собственности — ковролин, кресла и лицензионные права, которые много не стоят.
Мы долго не могли найти решение. С обеих сторон были в определенный момент и жесткая риторика, и достаточно агрессивные действия. Это был, наверное, один из самых сложно сводимых многокомпонентных проектов. Но в конце концов нам удалось договориться на тех условиях, которые были справедливы для обеих сторон.
— Кто первый пришел мириться?
— В работе с проблемными активами неважно, кто первый, а кто второй предложил мирное урегулирование спора. Эти роли на протяжении длительных дискуссий меняются. То одна сторона больше готова к компромиссу, то вторая. Это сложнейший диалог с большим количеством участников: модераторов, миротворцев и рефери разного уровня. Важно, что в итоге договоренности были достигнуты и исполняются.
— Можно ли в таком случае говорить, что Мамут и его структуры вышли из периметра интересов «Траста» как кредитора и как взыскателя?
— Да, у нас полностью урегулированы все взаимоотношения. У «Траста» не осталось никаких вопросов к группе господина Мамута.
— Еще один ваш должник — Микаил Шишханов, бывший контролирующий акционер санированного ЦБ в 2017 году Бинбанка, с суммой претензий от всех кредиторов 876,4 млрд руб. Какая часть приходится на «Траст»? Сколько реально вы с него можете взыскать?
— Больше 90% долга приходится на нас. Но сейчас сложно оценить, сколько реально удастся взыскать. В настоящий момент мы не видим у господина Шишханова достаточного количества активов для покрытия всей задолженности. При этом размер долга практически исключает варианты урегулирования, а значит, у нас остается только одна стратегия — банкротная. С высокой вероятностью мы выиграем все ключевые суды, но покрыть весь объем долга не получится.
— Летом «Траст» заявлял, что холдинг «Русский стандарт» Рустама Тарико нарушает условия реструктуризации долга. Платит ли этот должник сейчас?
— Просрочки по платежам были, но сейчас они погашены. Группа Рустама Тарико снова в графике, который исполняется. Мы вернулись в режим реструктуризации. Рассчитываем, что платежи продолжат поступать в срок и нам не придется применять альтернативную стратегию.
— Меняли ли вы условия обслуживания долга в этом году?
— Нет, условия реструктуризации мы не меняли.
— А с чем вы связываете возобновление платежей? Почему они остановились и почему должник начал платить, если условия не менялись?
— Господин Тарико владеет международным водочным бизнесом и испытывает сложности из-за геополитического кризиса. Мы понимали, что он столкнулся с санкциями, заморозками активов, а также с невозможностью провести транзакции через отдельные иностранные банки. Все это периодически приводит к кассовому разрыву. Понимая обстоятельства, мы знали, что «красное» сальдо — временное и платеж поступит. Так и произошло.
— Достаточно давние мировые соглашения — например, с Сергеем Гордеевым, совладельцем девелоперской группы ПИК, и Михаилом Гуцериевым, главным акционером промышленно-финансовой группы «Сафмар» — не пересматривались? Они выполняются?
— Все мировые соглашения, которые были заключены, исполняются всеми в стопроцентном объеме, некоторые досрочно.
— Какие досрочно?
— Например, часть платежей господина Гуцериева пришла раньше срока. У банка непрофильных активов с ним три мировых соглашения. Первое и третье в совокупности на 130 млрд руб. (третье соглашение можно назвать соглашением о реструктуризации к первому) исполнены полностью и досрочно. По второму — его условия не разглашаем — осталось погасить 2,2 млрд руб. Не сомневаюсь, что оно будет также исполнено в срок: первый платеж должен быть в декабре этого года, второй — в декабре 2024-го.
— Когда это произошло?
— Третье соглашение было исполнено в 2021 году, а первое — в октябре этого года.
— Вы ранее упоминали, что ключевые судебные процессы за рубежом, которые ведет банк непрофильных активов, продолжаются, несмотря на внешний фон, но некоторые сроки сдвинулись. Какой объем задолженности вам удалось «просудить» после февраля 2022 года?
— В среднем международные судебные процессы сдвинулись на полтора года. На год из-за влияния COVID-19, когда откладывались заседания, еще на полгода — из-за начала геополитического кризиса в феврале 2022-го.
С февраля 2022 года банк непрофильных активов выиграл несколько судебных заседаний. Мы до сих пор пока не чувствуем предвзятости ни английской, ни кипрской судебной системы, где у нас основные споры. Сейчас нет оснований прогнозировать, что ситуация изменится в худшую сторону.
Но возникают вопросы с получением просуженных долгов. Прямого инструмента пока нет. Мы рассматриваем даже вариант, что эти средства будут идти на финансирование судебных процессов за рубежом. Раньше из-за границы приходили recovery, часть которых мы тратили на оплату услуг международных юристов. Возможно, теперь мы будем депонировать эти деньги за рубежом, закрывая таким образом расчеты. Для нас это неприятно, но не критично.
— Вы еще не сталкивались с ситуацией, когда вам не разрешили завести деньги в Россию?
— Столкнулись в рамках кейса Юрова, Беляева и Фетисова. Высокий суд Лондона вынес окончательное решение в пользу «Траста» на общую сумму компенсации ущерба $900 млн. Это решение исполняется в юрисдикциях местонахождения активов ответчиков. На данный момент затруднен вывод денежных средств из Англии.
— О каком объеме средств идет речь?
— На данный момент около £2–3 млн ($2,5–3,77 млн).
— Но вы ждете, что эти суммы вырастут?
— Они вырастут. Продолжаются судебные процессы о признании и приведении в исполнение решений английского суда против Юрова, Беляева и Фетисова в юрисдикциях местонахождения их активов. Идет продажа имущества. Уверен, что «Траст» получит деньги.
— На каком этапе находятся иски против Вадима Беляева (экс-совладелец санированного в 2017 году банка «Открытие») и структур «Открытие Холдинга»?
— Работа в отношении Вадима Беляева идет сразу по нескольким направлениям. Еще в середине 2021 года в суде штата Нью-Йорк Вадим Беляев признал юрисдикцию российских судов по спорам в отношении себя. В связи с этим банк непрофильных активов уже в российском суде потребовал компенсировать причиненные ему убытки. Сейчас этот спор находится в стадии рассмотрения. Ждем решения в первой половине 2024 года.
Одновременно подан иск о взыскании убытков с семьи Минц (Борис Минц — экс-акционер банка «Открытие», а также сыновья бизнесмена Александр, Дмитрий и Игорь, по версии «Траста», имели отношение к сделкам с «Открытием» до его санации. — РБК) в Высоком суде Лондона. В одном из эпизодов этого спора господин Беляев выступает соответчиком. Его же и его бизнес-партнеров привлекаем к субсидиарной ответственности в рамках банкротства АО «Открытие Холдинг». Так как завершение этого направления привязано к завершению процедуры банкротства (размер ответственности определяется после завершения расчетов с кредиторами), то до какого-то времени процессы будут идти параллельно.
При этом процесс долгий, и только принять решение о начале процедуры банкротства «Открытие Холдинга» суд не мог полтора года, хотя реестр кредиторов уже включал долги на триллион рублей. Позиция феноменальная, но с учетом состава заинтересованных сторон, к сожалению, объяснимая.
Требования по [статье] 189.23 (статья закона «О банкротстве», предусматривающая ответственность лиц, контролировавших кредитную организацию. — РБК), которые «Траст» приобрел в конце 2022 года, станут дополнением к классическим убыткам. Они позволят нам быть более свободными в выборе инструментов взыскания.
Если резюмировать, с Беляевым и «Открытие Холдингом» мы скорее на первой трети пути — думаем, решение будет на горизонте четырех лет. В отличие от господ Минц, где 80% судебных разбирательств мы прошли.
— А по Минцам и Ананьевым (Алексей и Дмитрий Ананьевы, бывшие совладельцы Промсвязьбанка) сроки какие?
— Судебное заседание [по делу Минцев] назначено на весну 2025-го. Мы ожидаем, что выиграем по существу. У банка непрофильных активов сильная юридическая позиция. Имущество уже арестовано и никуда не денется.
Кипрская юрисдикция, где мы судимся с братьями Ананьевыми, традиционно еще более медленная, чем английская. Процесс, к сожалению, затянется на годы.
— Не опасаетесь, что вашей пролонгированной стратегии на три года не хватит на то, чтобы эти процессы завершить?
— Трех лет точно не хватит на завершение 100% международных кейсов. Но мы не опасаемся этого, потому что это данность.
— И что, не будете по каким-то кейсам доводить дело до конца?
— Все кейсы по взысканию будут доведены до конца. Возможно, через три года куда-то передадим права. Базово мы планируем ликвидировать юрлицо «Траст» в 2027 году.
— Некоторые крупные российские банки, которые тоже взыскивают долги за рубежом, из-за санкционных ограничений идут по пути цессии, то есть продажи прав требования по этим долгам каким-то третьим, несвязанным лицам. Рассматривает ли «Траст» такую опцию, продажу долгов в рынок?
— Да, мы прорабатывали такой сценарий, но это тяжелая опция, потому что часть прав нельзя передать через цессию. От безысходности, когда нет альтернативы, наверное, в нее приходится идти. «Траст» не был включен каким-либо правительством в официальные списки подсанкционных лиц, поэтому мы будем продолжать наши усилия по взысканию долгов до тех пор, пока это возможно.
У нас сейчас нет потребности идти по пути цессии, и мы этого не делаем. Мы получаем лицензии на ведение судебных процессов. Здесь надо смотреть каждый конкретный случай, чтобы не потерять тот объем прав, которыми ты обладаешь, при переходе права собственности.
— Про санкционный аспект. Некоторые ваши должники, например семья Минц, пытались блокировать судебную тяжбу, ссылаясь на санкции. Они подавали ходатайство о том, что банк «Траст» действует в интересах Банка России, а значит, это будет выплата денег России. Кто-то еще из ваших зарубежных должников пользуется этой лазейкой?
— Наши оппоненты, которые сбежали за рубеж, пытались использовать этот аргумент. Кроме семьи Минц, на это пытались опираться братья Ананьевы.
Ходатайство господ Минц в Англии было рассмотрено, и им было отказано. Банк «Траст» полностью остался в своих правах. Наши оппоненты потратили время и деньги впустую, так как добились нулевого результата.
Судебная система в Великобритании сутевая, очень профессиональная, и хочется, чтобы наша судебная система достигла такого же уровня зрелости. В Великобритании в ситуации, когда ты по существу прав, вероятность победы почти 100%. Было понятно, что попытка атаки на нас через санкционную призму, предпринятая семьей Минц, сделана с единственной целью — уйти от ответственности. И любой здравомыслящий человек, естественно, принял бы то решение, которое принял английский судья.
— Если ваши оппоненты ищут разные способы, чтобы использовать санкционную тему в судебных процессах, может быть, вы знаете, лоббировали ли они прямые санкции на «Траст»?
— Не знаю.
— Не опасаетесь такого риска?
— Не опасаюсь.
— В этом году у вас было несколько крупных сделок: продажа банка «Точка», «Балтийского лизинга», обыкновенных акций «РуссНефти». Что еще в планах осталось до конца года?
— 21 ноября завершился аукцион по продаже 100% акций двух нефтедобывающих компаний: «Инга» и «Транс-Ойл». Продали в 2,6 раза дороже стартовой цены — более чем за 20 млрд руб. Апсайд превзошел мои ожидания. За право покупки боролись четыре компании, аукцион длился 27 часов.
Мы также вышли из ОВК (Объединенной вагонной компании. — РБК), как и планировали, до конца года. Сделка — прямая. Продали права требования по кредитам и наш пакет акций 93,6%, который был сформирован в результате допэмиссии. Сделка закрыта, деньги пришли. Детали раскрывать не буду.
Одновременно с подготовкой к продаже мы провели финансовое оздоровление через конвертацию части долга в капитал. Сейчас у компании приемлемый уровень кредитной нагрузки, процесс оздоровления завершен. Права требования к дефолтному «ОВК Финанс» оставим за собой.
— Намекнете, кто покупатель ОВК?
— Нет. Из соображений важности этой сделки для государства. Это системообразующее предприятие в вагоностроении, ОВК на сегодня занимает более 80% рынка в сегменте инновационного вагоностроения. Объективно для страны это стратегический актив, продажа которого идет несколько по другой траектории, нежели других активов, которые «Траст» реализует на открытых торгах. Скажу только, что инвестор профильный.
— Оферта миноритариям будет?
— Нет. Конвертация долга «Траста» в капитал произошла в рамках реализации преимущественного права, поэтому по закону об акционерных обществах обязательства по выкупу у миноритариев у «Траста» не возникает.
— Вы следите за рынком акций ОВК? Как можете прокомментировать обвал котировок, который был в ноябре?
— Волатильность акций всегда зависит от free-float (объем акций в свободном обращении. — РБК). Если он действительно маленький, то волатильность может быть значительной. В процессе допэмиссии размывают пакеты акций тех, кто в ней не участвует. Но экономически все держатели акций ОВК в итоге выигрывают, потому что компания будет показывать совсем другие результаты. Мы уже видим бизнес-план компании на следующий год в высокой степени готовности: там очень хорошие показатели, очень существенный рост выручки. Это результат тех мероприятий, которые мы реализовывали последние годы.
— Почему сейчас решили выходить на сделку, если вы говорите, что у компании очень хороший перформанс может быть в будущем, ведь актив мог бы еще подорожать?
— Я уже говорил о стратегическом значении компании для страны. Важно было оперативно передать оздоровленный актив профильному инвестору. При этом мы не могли рисковать, выводя актив на аукцион. Нам важно было понимать, что покупатель заинтересован в развитии бизнеса, поэтому предлагали актив только профильным игрокам.
— Ранее вы допускали продажу пакета привилегированных акций «РуссНефти» до конца года. Это состоится?
— Рассчитываем, что состоится. Продадим примерно пятую часть нашего пакета. Сейчас наша доля — около 66% всех префов.
— Покупатель один?
— Покупатель один.
— СМИ сообщали, что «Траст» ведет переговоры о продаже ТЦ «Ривьера» группе «Киевская площадь». Действительно ли такие переговоры были?
— «Ривьера» выставлена на открытый аукцион. Покупателем станет участник, предложивший бóльшую цену.
— Но «Киевская площадь» среди интересантов на этот актив есть?
— Да, как и другие профильные инвесторы. Кто выиграет аукцион, мы не знаем.
— Насколько сейчас снизился ценник на торговые центры в связи с уходом брендов?
— Коммерческая эффективность большинства ТЦ сильно пострадала: сначала ТЦ получили удар от COVID-19, потом начали банкротиться кинотеатры, потому что стало меньше контента, дальше начали уходить с российского рынка «якоря» вроде Zara. Вспоминая ту же «Ривьеру», сейчас заполняемость площадей около 92–95%, а была 80%. В принципе загрузку мы вернули, но средний чек пока восстановить не удается. Арендная плата состоит из обязательных платежей, но это меньшая часть, большая же часть привязана к оборотам арендаторов. Бизнес пострадал сильно, сейчас медленно восстанавливается.
— Как это может повлиять на цену продажи «Ривьеры»? В 2021 году вы приобрели актив за 9,96 млрд руб., сейчас он выставлен на торги за 10 млрд руб., то есть совсем с небольшой надбавкой. Есть ли у вас ожидания, что этот актив тоже продастся дороже?
— Я не ожидаю больших апсайдов. Начальная цена справедливая и для нас как продавца, и для заинтересованного покупателя. Опять же не так много игроков, готовых инвестировать в этот бизнес большие деньги или брать в управление такие масштабные объекты, как «Ривьера».